Кристина. Часть 6

Лука сел за руль своего ауди и, опустив салонное зеркало, окинул себя критическим взглядом: взъерошенный как черт из преисподней. Он подтянул галстук, одернул рубашку, пригладил пятерней непокорные волосы. Придется так и отправляться на работу, потому что возвращаться домой, чтобы приводить себя в порядок, времени уже совсем не осталось, да и не тянуло его в последнее время в особняк, когда там без конца крутилось столько народу, причем каждый, казалось, чувствовал себя там как у себя дома. Какого хрена он пообещал матери, что в присутствии членов ее новой семьи особняк должен считаться их совместной собственностью?! От этого цирка на кухне по утрам его уже откровенно мутило. У Матвея наблюдался явный спермотоксикоз, потому что только полный идиот мог не заметить, как он развлекался за завтраком, приставая к Кристине. Лука очень надеялся, что Матвей не считает отца Кристины идиотом, потому что подобное заблуждение их обоих могло довести до могилы.

Впрочем, сам он ничем не лучше Матвея, надо признать... Лука стиснул зубы и непотребно ругнулся себе под нос. Его приступ раздражения только усилился, когда он снова взглянул на лежавшую на соседнем сидении коробочку с серьгами, все-таки отвергнутыми Кристиной. Малолетняя дура и капризная вертихвостка! Какого черта он вообще с ней связался?! Возвращаясь к машине после их страстных разборок со стоящим столбом, как у какого-нибудь тупого подростка после обжиманий за школой, членом, он натолкнулся у въездных ворот на мать и Петра Даниловича. Выйди они минуты на три раньше, это был бы уже полный абзац — этот московский хрыч на месте бы его придушил за растление его невинной дочурки. Как же — «святая невинность»! В технике слабовата, но быстро учится, да и явно вошла во вкус по части использования своих женских чар. Да он просто идиот, если купился на манипуляции этой глупой нимфетки! Лука взял в руки бархатную черную коробочку, раскрыл ее и впился в прозрачные голубые сердечки холодным высокомерным взглядом. Вот мелкая сучка! А ведь такие пошли бы к ее глазам! Уголок его губ все-таки нервно дернулся вверх в недоброй ухмылке, когда он вспомнил, как сладко она сосала ему позапрошлой ночью, послушно выполняя любые инструкции и невольно замирая, когда слишком млела от того, что с ней творил Матвей. И ведь просто вся дрожала от восторга, хоть и продолжает строить из себя недотрогу!

Добравшись до офиса после незапланированного заранее заезда в цветочную компанию и после длительного простоя в пробках только через два часа вместо планируемых двадцати минут, Лука практически в бешенстве влетел в свой рабочий кабинет, мрачнея еще больше от того, что не застал на месте секретаршу. Услышав, как в приемной хлопнула дверь, Лука тут же набрал на телефоне ее номер.

— Здравствуйте, Лука Дмитриевич, — услышал он в трубке взволнованный голос.

— Катя? Сегодня твоя что ли смена? — не так грозно, как только что собирался, спросил он.

— Вообще-то нет... , — еще больше испугалась и зажалась Катя, — Света попросила ее подменить... У нее какие-то семейные обстоятельства.

Лука коварно усмехнулся, представляя, какие у этой вертихвостки могли быть семейные обстоятельства, учитывая, что никакой семьи у нее нет и в помине. Если верить Матвею, уломать ее можно было без проблем на все, что угодно. Правда, в последнее время доверять интуиции брата он стал значительно меньше. Вот Катя — совсем другое дело. Типичный образчик скромной и целеустремленной девочки «с понятиями». Интрижки на работе для него всегда были табу, но что если просто проверить эту паиньку? Не то чтобы она ему очень нравилась, не было в ней ни лоска, ни шика, ни породы, но в этом даже было что-то возбуждающее. Уж очень ему хотелось отвлечься от Кристины.

— Кать, а зайди-ка ко мне, — невозмутимо вымолвил он и повесил трубку.

Ждать пришлось не менее пяти минут, это точно, и, когда она вошла, первое, на что обратил внимание Лука, это на ее неестественно порозовевшие щеки и ускользающий взгляд. Кажется, она всегда была такой застенчивой, хотя он не особо-то всматривался. К груди она прижимала какую-то пачку бумаг, не иначе как принесенную сюда, чтобы защитить себя от опасного красавчика-шефа. Иногда его несколько раздражала подобная реакция всяких там тихонь, явно «в тайне» питающих к нему слабость, которая уже была известна всему офису на второй день работы. «По-моему, они сами виноваты, когда так меня провоцируют», — заключил он и тяжело вздохнул.

— Что это у тебя? — без особого интереса начал он, указав глазами на бумаги и присаживаясь на край своего стола, скрестив на груди руки.

— Это договор на поставку оборудования из Германии, — быстро выпалила она, стараясь строить из себя деловую строгую даму, — Я его уже перевела и подготовила к подписанию.

— А Света уже проверяла?

— Нет, но я надеюсь, что тут и так все в порядке.

— Хорошо, — едва заметно улыбнулся Лука ее оптимизму, — А сколько ты уже у нас работаешь, Кать?

— Кажется, месяца четыре...

— И какая у тебя зарплата, напомни?

— Сорок тысяч.

Лука покивал, в задумчивости потерев одной рукой подбородок и слегка задевая губы. Потом встал, прошелся по комнате и остановился всего метрах в двух от взволнованной девушки, беззастенчиво ее разглядывая.

— А хотела бы зарабатывать больше? — совершенно серьезно поинтересовался Лука.

Он отметил для себя, как она нервно сглотнула.

— В принципе да... , — ляпнула она и тут же, кажется, пожалела о сказанном, никак не врубаясь, шутит с ней шеф или говорит серьезно, на что-то намекает или речь идет о банальном повышении за некие заслуги. На самом деле она считала себя ответственной и квалифицированной, да к тому же явно более надежной, чем эта разболтанная вульгарная Светка.

— Вообще-то я доволен твоей работой и готов поднять тебе зарплату. Ведь четыре месяца — более чем достаточный период для испытательного срока. Только вот хочу поинтересоваться, насколько ты готова расширить круг своих обязанностей ради этого повышения.

— А... какие именно обязанности? — умирающим от волнения голосом промямлила она.

— Присядь-ка на диван, — он указал ей место жестом и, когда она села, направился к двери и запер ее на ключ. Вернувшись к ней, он уселся рядом, закинув руку на спинку дивана позади нее. Лицо Луки быстро оказалось всего сантиметрах в десяти от ее ошарашенного личика: его глаза цвета темного шоколада медленно изучали каждую ее черту, беззастенчиво примериваясь и лишая последней воли. Второй рукой он взялся за подлокотник дивана, к которому она в отчаянии прижималась бедром, перекрывая ей путь к спасению. Их взгляды, конечно же, встретились, несмотря на всю ее природную скромность. Перед ним предстали светло-карие слегка раскосые глазки; темно-русые тонкие волосы, собранные в аккуратный хвостик; ничем в общем-то не примечательные черты; из косметики — только тушь; губки пухлые, но как-то непропорционально; и подбородок несколько тяжел. Под прицелом его внимания и от близости исходящего от него жара губки девушки немного раскрылись. Вот и всё ее прикрытие сломлено. Лука медленно выжидал, ничего не предпринимая, только едва заметно наклонил голову на бок и продолжал беспощадно жечь взглядом все, что он мог охватить с такого близкого расстояния. Наконец Катя сама невольно подалась вперед, почти касаясь его губ своими. Конечно, о деньгах она уже забыла. Она едва ли вообще сейчас сможет вспомнить, о чем только что шла речь.

— Я вовсе не это имел в виду, — жестоко улыбнулся Лука, немного отстраняясь от ее лица, взял ее дрожащую правую руку в свою и положил себе на топорщащиеся от эрекции брюки. Толстая, ничем не скрепленная пачка бумаг выпала из ее левой руки и разлетелась по полу, образуя там какой-то нелепый шедевр кубизма. Ее пальчики дрожали на твердом бугре его брюк, но не отстранялись, взгляд растерянно блуждал по его губам, подбородку, шее, груди. Лука с легким волнением наблюдал за ее метаниями, даже больше не пытаясь ее как-то ... спровоцировать. Наконец она облизала губки и, не поднимая глаз, стала расстегивать его ремень. Вид у нее был какой-то обреченный и в то же время нетерпеливый. Отметив про себя ее решительность, Лука медленно откинулся на спинку дивана, отдавая все в ее руки. Вообще-то уж от нее он никак этого не ожидал... Значит, придется воспользоваться планом Б.

Девушка высвободила его вставший дыбом и истекающий влагой член, еще секунду поколебалась и, наклонившись, сделала несколько медленных круговых движений языком по его бархатистой головке, затем замерла, словно оценивая его на вкус, или, возможно, давая себе шанс одуматься. Лука помог ей как следует расстегнуть брюки и поторопил ее, немного надавив на затылок. Катя неловко поправила выбившиеся из хвостика и упавшие на лицо волосы, которые он тут же подобрал пальцами и сжал в кулак вместе с хвостом. Она сидела на диване, склонившись к низу его живота и упершись ладонями в мягкое сидение, почему-то чувствуя, что лишние прикосновения ему не понравятся, и понимая, что зашла уже слишком далеко, чтобы останавливаться. Его аромат чистоты, ее любимого мужского парфюма, дорогих сигарет, выглаженной рубашки, острый запах феромонов заставили ее подавить чувство унижения и уступить собственной вечно подавляемой страсти. Она обхватила губами его головку и слегка всосала ее в себя, теребя язычком и немного сжимая зубками. Лука чаще задышал и в нетерпении шевельнул бедрами. Ее голова закачалась вверх-вниз, зубки едва уловимо пробегали по головке, язычок трепетал, губки сжались в тугое колечко. На лице Луки расцвело пошлое похотливое выражение, он приоткрыл рот и прерывисто застонал, привыкая к ее темпу. «Кто бы мог подумать?» — проносились в его мозгу обрывочные мысли, — «Теперь уже наверняка вспомнила о повышении... «.

Минут через пять неутомимых ласк Катя медленно сползла на пол, выпустила его упруго торчащий член изо рта и принялась самозабвенно раскачивать его из стороны в сторону язычком, пару раз пройдясь влажным поверхностным поцелуем вдоль всей его длины и едва заметно щекоча мошонку. Бедра Луки невольно начали вибрировать, рука, которой он сжимал ее волосы, отяжелела и напряглась. Позволив ей еще немного развлечься, он, не отпуская ее хвост, встал, уперевшись в диван одним коленом, и стал ритмично надавливать на ее затылок, заставляя ее давиться, постанывать и трепыхаться. Он понятия не имел, сколько продолжалась эта скорее всего малоприятная для нее игра, ему вообще было плевать, что она чувствует, о чем думает, потому что последние жалкие остатки его способности мыслить поглотил образ Кристины — прекрасной, беспомощной, покорной, обильно текущей от его грубых манипуляций и потому на все готовой. Отстранив свою безвольную подчиненную в последний момент и продолжая держать ее за хвост, немного оттягивая назад голову, он размашистыми движениями заскользил рукой по пульсирующему члену и, забрызгав ее лицо спермой, звучно отдышался и тут же отступил в сторону, натягивая боксеры, застегиваясь и заправляясь. Катя выглядела измученной и униженной. Лука нервно провел рукой по волосам, шагнул к столу, отыскал пачку салфеток в ящике и протянул ей. Затем он сел в кресло и, чтобы чем-то занять руки, взялся за мобильный, бессмысленно тыкая в иконки.

— Бумаги с пола, пожалуйста, убери, — стараясь, чтобы голос по-прежнему звучал уверенно и властно, попросил он и после некоторой паузы заметил, — Ты, очевидно, замужем?

— Да, — не поворачиваясь к нему, бесцветным голосом выдавила из себя Катя, все комкая новые и новые салфетки.

— Чем муж занимается?

— Он... он учится и работает координатором по логистике в компании по авто-доставке грузов.

Катя присела на корточки и начала кое-как собирать рассыпавшийся договор, по-прежнему держась к Луке спиной. Он почему-то только сейчас обратил внимание, что она была одета в классические черные брюки и светло-серый облегающий пиджак с короткими рукавами. Ее обнаженные руки двигались неловко и резко.

— Ясно... , — Лука сделал паузу, в которую он размышлял о том, что именно сейчас ему ни в коем случае нельзя проявить слабинку, если он не хочет потом иметь проблем, — Ну, передавай привет мужу, — хладнокровно выдал он наконец, — Кстати, ты уволена... Извини... Ничего личного. Ты хорошо поработала, но интрижки и слухи на работе мне не нужны, также как и тебе, я полагаю. Просто все так сложилось... Сегодня мне еще будет нужна твоя помощь до четырех, особенно на переговорах, а завтра можешь не приходить. Я прослежу лично, чтобы тебе перечислили приличную компенсацию.

— Но... Лука Дмитриевич... , — почти срывающимся на плач голосом пролепетала она, вдруг встрепенувшись от неожиданности, встав на ноги и нелепо распахнув на него вдруг заблестевшие глаза.

— Кать, — вздохнул он, — Слушай... Не переживай ты так. Ты хороший специалист и легко найдешь работу. Я дам тебе рекомендации. Кстати, — он взял со стола бархатную черную коробочку, подошел к девушке и протянул ей отвергнутый Кристиной подарок, — Вот. На. Возьми. Это тебе. Пусть это будет приятным дополнением к компенсации.

Она продолжала пялиться на него ничего не понимающими глазами. Несколько раздраженно Лука взял ее безвольную руку в свою и насильно вложил в нее свой утешительный приз. В этот момент его резануло какое-то неприятное чувство собственной полной низости и еще — правоты Кристины. Он поспешно развернул оторопевшую Катю за плечи в направлении двери.

— Умоляю, без слез. Без истерик. И чтобы никому ни слова. Это ясно? — изрек он, выпроваживая ее за дверь.

Катя неопределенно кивнула, хотя он со спины видел, как напряжены ее плечи.

— Ой, ты договор-то оставь. Я посмотрю, — он с усилием вытянул пачку листов из ее рук, — Уверен, что ты все прекрасно перевела, — улыбнулся он ей в лицо своей дежурной обворожительной улыбкой «а-ля Великий Гэтсби» и закрыл дверь в свой кабинет прямо перед ее носом.

Немного придя в себя, Лука включил компьютер, проверил почту, ответил на несколько важных писем, быстро сделал пару деловых звонков, взял в руки только что переведенный договор, веером пропустил листы между пальцами. Зачем он вообще его забрал? О чем думал? Не станет же он в самом деле его проверять... Он вдруг поймал себя на мысли, что снова думает о Кристине. И что ему теперь делать с этой наивной девчонкой? Нелепо все как-то... и цветов не послать... и не пригласить на свидание... и не исправить уже ничего... В этот момент мобильный жалобно заныл и забился на столе. На дисплее высветился незнакомый номер. С нехорошим предчувствием Лука прижал трубку к уху.

— Здравствуй, дорогой, — нарочито мило пропела мать.

— Я на работе. В чем дело?

— Всего лишь пустяк... Хочу послать тебе одно фото...

— Что? — в раздражении переспросил он, будто не расслышал.

— Весьма любопытное фото... Мне кажется, тебе понравится...

— Что за бред?

— Просто перезвони мне на этот номер, когда получишь.

Связь отключилась и практически сразу после этого пиликнул сигнал о пришедшем сообщении. Лука ткнул в пару кнопок и, настороженно сведя брови, уставился на экран. Затем осторожно положил телефон на стол, вздохнул, сжал губы в линию и, подперев лоб ладонью, облокотился о стол. Что тут скажешь? Попался как желторотый молокосос. Вдруг вспомнив про свои более серьезные улики, он невольно рассмеялся. Могло быть и хуже, конечно. Но теперь уж точно придется ото всего избавиться. Лука взял в руки пачку Treasurer, в задумчивости постукивая по крышечке указательным пальцем, снял трубку офисного телефона и, прижав ее плечом к уху, достал себе сигарету.

— Кать, вызови ко мне Милушина. Скажи, чтобы по-быстрому там. Мне сегодня нужно будет уехать пораньше.

Еле высидев переговоры и кое-как завершив дела, Лука вышел в знойный пыльный ранний питерский вечер. Прежде чем сесть за руль, он нетерпеливо стянул с себя пиджак, галстук, расстегнул ворот рубашки, закатал рукава. Сейчас кондиционер едва ли спасет его от тяжести всех этих доспехов. Достав мобильный, он прокрутил список последних звонков и уже собирался набрать номер Матвея, как вдруг его охватило жгучее непреодолимое желание снова увидеть их с Кристиной снимок. Он не стал отказывать себе в этом удовольствии и, долго вглядываясь в их силуэты, в итоге расплылся в идиотской улыбке. Все-таки что за ножки, что за задница! Тем не менее, неприятная мысль омрачила его лицо. Бросив телефон на соседнее сидение, он завел двигатель и без замедления рванул в особняк, который все же пока что по праву мог считать исключительно своей собственностью.

Всю дорогу домой и даже на подходе к дому, а также обмениваясь обычными приветствиями с Владимиром и поднимаясь по мрачноватой кованой лестнице к себе в комнату, Лука до одури прокручивал в голове разные возможности: наихудшие, средней паршивости и наименее негативные. Правда, все это время он понятия не имел, что такое настоящее отчаяние, а вот когда извлек из одному ему известного тайника ключ и открыл свою мрачную сокровищницу (эдакое средоточие его нечестивых помыслов), твердость духа и изрядные остатки оптимизма разом покинули его, дав прочувствовать давным-давно позабытые ощущения: в один миг охватившую слабость и онемение во всем теле, вставшие дыбом на загривке волосы, пересохшее как с похмелья горло, пустая мутная голова, сердце, бьющееся где-то в области солнечного сплетения и периодически пропускающее удары.

Диска не было. Ее диска. Самого последнего.

Лука обессилевшими пальцами прошелся по корешку каждой коробочки, бессмысленно пошурудил за стойками для DVD, хотя и так сразу было видно, что ничего там нет, перебрал всю полку с техникой, разворошил картонную коробку. Он точно помнил, как позапрошлой ночью, когда Матвей с Кристиной уже мирно спали, переписал видео с ноутбука на DVD, убрал его в коробочку и вставил в ячейку. Лука достал ноутбук, перенес его на стол; весь леденея, еле дождался загрузки; нашел нужную папку; запустил тот самый файл. Урывками пролистывая видеозапись, он с каждой секундой все больше ощущал, как цепкая, липкая паутина безысходности кровожадно сплетает его с ног до головы, пережимая горло, грудь, лишая дыхания. Закрыв файл, он ткнул в его иконку правой кнопкой мыши, остановив стрелку на пункте меню «удалить». Его глаза метались, ничего не видя, словно искали где-то еще какого-то другого спасения, правая рука в напряжении зависла на мыши, левой он нервно тер подбородок, губы, лоб. Когда на столе прогремел звонок лежащего рядом мобильного, Лука чуть вздрогнул и выругался.

— Да, — рявкнул он.

— Занят что ли? — вырвал его из мрачной обреченности веселый голос Матвея.

— Это ты взял диск с Кристиной, долбоёб хренов? — вдруг взорвался Лука, толком не осознавая что конкретно он только что выкрикнул.

— Че за диск? Ты че? — растерянно рассмеялся Матвей.

— Диск с Кристиной со скрытой камеры! — зарычал Лука еще громче, насколько это было возможно.

— Слушай, я понятия не имел, что ты снимал... Как-то все спонтанно вышло... Не брал я ничего...

— Ох, ты ж, блядь! — в одном этом возгласе была бездна полной обреченности и одновременно готовности пойти на все.

— Слушай, ну, может... положил куда-то не туда...

— Я не туда?! — особенно выделяя «я» взревел Лука.

Матвей невольно хмыкнул, хотя и у него поджилки уже начали дрожать, когда из трубки до него продолжили доноситься исступленные ругательства Луки.

— Мать, конечно, подозреваешь?

— А кого еще? Она еще с утра мне скинула нашу с Кристиной фотку!

— Вашу с Кристиной?

— Я идиот!

— Это не новость.

— Да пошел ты!

Лука сбросил звонок, но тут же снова перезвонил брату, изрыгая проклятья.

— Ты дома?

— Буду минут через сорок.

— Заеду к тебе через час — завезу всю эту хуету, — бросил Лука.

— Мой дом — твой дом! Особенно когда дело касается растления несовершеннолетних, причинения легкого телесного вреда девушкам, хранения порнографических материалов, направленных против меня улик и прочего гов...

На этом Лука прервал его монолог, повесив трубку и спешно направляясь к шкафу за сумкой, в которую могло бы уместиться все его барахло. Нет, ну до чего докатился! В собственном доме чувствует себя как преступник и нашкодивший пацан, которого мать уличила в каких-нибудь серьезных выходках! Закончив со сборами, Лука переоделся в джинсы, футболку и кроссовки. Выйдя в холл, он вдруг бросил взгляд в сторону комнаты Кристины и в задумчивости пожевал губами. Закинув на плечо длинный ремень сумки-саквояжа из мягкой черной кожи, он направился к ее двери. Окно в ее спальне стояло раскрытым, и из него комнату беспощадно обдавало жаром. На трюмо перед зеркалом были разбросаны гроздья бижутерии, горстка косметики, стояли несколько флаконов духов, живые цветы в китайской вазе уже успели завять. Лука поставил сумку на канапе перед трюмо, взял в руки каждый флакон духов по очереди и медленно вдохнул легкие цветочные и пряные ароматы. Жженой карамели среди них не было. Что он тут вообще делает? Оставив в покое духи, Лука опомнился и принялся открывать один за другим ящики трюмо, комода, шкафов. Практически обыскав все и добравшись до последней прикроватной тумбочки, он сдвинул в сторону «Портрет Дориана Грея» Уальда и вдруг увидел то, чего уже и не ожидал когда-либо увидеть.

Это был тот самый DVD. Словно какое-то наваждение, жестокая шутка, вызов.

Поверить в реальность этого желанного предмета казалось просто невозможным в том состоянии стресса, в котором он пребывал последние полчаса. Ни с чем не сравнимое облегчение сошло на него, вдруг избавив от гнета, и тут же отпустило, забытое из-за хоровода новых мыслей и эмоций, связанных с находкой. Значит, девчонка наверняка видела и кое-что еще... Он испытал досаду и в то же время приятное трепетное чувство злорадства. Не медля больше ни секунды, Лука сунул коробочку с диском в свою кожаную сумку, поднял ее, направился к выходу и уже потянул руку к двери, когда она вдруг открылась перед ним, и в проеме возникла Кристина, прелестная и веселая, как мечта, кажется, преследовавшая его весь этот долгий день. Беззаботная улыбка мигом сошла с ее лица, которое тут же приобрело выражение торжественности и горделивой неприступности. Впрочем, немедленно спрятавшийся под ресницами взгляд, вспыхнувшие щечки и сомкнувшиеся на груди руки свидетельствовали о совсем иных чувствах.

— Что ты забыл в моей комнате? — холодным тоном разгневанной королевы молвила она.

— То, что ты стащила из моей, — не менее холодно бросил Лука.

У девушки явно перехватило дыхание и весь ее боевой дух куда-то испарился.

— Ты... Ты не имел права все это снимать на камеру! — слабо прошептала она, теряясь от ощущения его близости и его настырной беззастенчивости и безнаказанности.

— Можешь не волноваться — кроме нас троих это видео никто не увидит, если оно останется у меня. Храня его здесь, ты рискуешь гораздо больше.

— Я собиралась его уничтожить!

— Сразу после того, как засмотрела бы до дыр? — не смог сдержать легкую иронию Лука. Она все-таки была такой милой и беспомощной... Издеваться над ней было одно удовольствие! И еще она выглядела чертовски, убийственно соблазнительной в этих коротеньких шортиках и с оголенным из-за сползшего топа плечиком. Стоя в дверном проеме, Лука склонился к ее лицу, заставляя ее вжаться в косяк. Ее губки находились так близко — сочные, трепетные, беззащитно распахнувшиеся для поцелуя. Как же ему хотелось выебать эту чертовку прямо сейчас во все ее дырочки. Намеренно отстранившись, Лука подцепил локон ее распущенных волос и провел его кончиком по ее носу.

— С удовольствием бы остался и занялся твоими губками, также как и всем остальным, но, к сожалению, дела, поэтому не хочу отвлекаться.

Лука вышел из комнаты, оставив ее взволнованной и явно разочарованной, и сразу услышал раздражающий нарочито кокетливый голос матери в какофонии других голосов. Еще сверху он увидел расхаживающих по холлу первого этажа людей: Петра Даниловича, незнакомых мужчину и женщину явно за сорок, подростка-старшеклассника (худого и миловидного русоволосого парня, несколько нескладного в силу возраста). Лука вздохнул, уныло закатив глаза, и, нацепив парадно приветливое выражение лица, спустился вниз для приветствия. Обменявшись с вновь прибывшими стандартными фразами, приличествующими ситуации, он поспешил извиниться и ретироваться к выходу. Уже в дверях он развернулся и, как бы невзначай вспомнив что-то, окликнул мать:

— Извини, я совсем забыл тебе перезвонить. Замотался. Честное слово.

— Ничего, ничего, — настороженно, но также наигранно беззаботно, как и он, ответила она, — Поговорим, когда сможешь. В общем-то все это не так важно.

— Желаю всем приятно провести время, — еще раз сверкнул улыбкой Лука, — Жаль, что вынужден вас покинуть. Чувствуйте себя как дома.

«Проходной двор», — раздраженно пробубнил он себе под нос, закрыв за собой тяжелую железную дверь, обитую резным дубом.

***

— Ну?

— Что «ну»?

— Блин, Лука, какого черта? Я из-за тебя приехал раньше!

Матвей уже битых полчаса мучился от неведения, терпеливо слоняясь по квартире, пока Лука принимал душ, а теперь еще вынужден был наблюдать, как брат молча развалился на белом льняном диване перед телевизором с пультом в руках и с величайшим вниманием смотрел новости.

— Уже все нормально, — неохотно бросил он.

— Что «все»? И как «нормально»?

— Это Кристина его забрала.

— Кристина? — с недоверием и удивлением поднимая брови уточнил Матвей, — Значит, она и другое могла видеть?

— Не исключено.

— И... что теперь?

— Ничего. Но брать чужие вещи не хорошо, — усмехнулся каким-то своим мыслям Лука.

— А снимать с человеком порно без его согласия и осведомления хорошо?

Лука натянуто улыбнулся, выключил телевизор и отложил в сторону пульт.

— Давай закажем суши или еще что-нибудь.

— Что-то ты ко мне зачастил в последнее время. Жить тут что ли собрался?

— Какое гостеприимство! Особенно учитывая тот факт, что у меня ты торчишь в любое время...

— У меня все-таки не такие хоромы...

— Ну, не прибедняйся, — скептически приподнял уголок губ Лука, — Хотя уединиться у тебя тут и правда негде.

Оба невольно перевели взгляд с панорамного окна, тянущегося по одной стороне через всю квартиру, на круглый бассейн, отделанный темным деревом и по кругу обложенный гладкими приморскими камешками. Его отделяли от спальни и гостиной только стеклянные слегка затемненные раздвижные перегородки от пола до потолка, а каким-то прикрытием могли служить разве что развесистые фикусы в огромных кадках. Лаконичный hi-tech, полный минимализм, белоснежная мебель и золотистые гирлянды странных люстр, свисающих с потолка в самых неожиданных местах, словно сталактиты, придавали огромной квартире-студии, начисто лишенной капитальных стен и каких-либо перегородок, несколько пустынный и необжитой вид. Впрочем, свобода и спокойствие — это именно то, чего сегодня так жаждал Лука.

— Ждешь сегодня кого-то? — поинтересовался он без особой надежды.

— Нет, — помотал головой Матвей, — Оставайся.

— Тогда тащи выпивку, — Лука тут же заулыбался во все тридцать три зуба, закидывая за голову руки и поудобнее устраиваясь на диване.

— Значит, мальчишник? — вроде бы, недовольно и разочарованно уточнил Матвей, но тут же вдруг перенял веселость брата, — Кажется, я знаю, чем тебя нужно напоить, чтобы тебя, наконец, прорвало.

— Вырвало? — скептически приподнял бровь Лука.

— Нет! Именно прорвало!

Когда за панорамными стеклами на всю ширь квартиры растеклись густые синие сумерки в разводах пастельно-серых облаков, подсвеченных далекими огнями города, вся заказанная еда была съедена, в ванной комнате расползались сизые облачка табачного дыма, а на выложенном камнями полу уже красовались две пустые бутылки по 0, 75 из-под текилы, оба брата сидели в бассейне полусонные и пьяные, из последних сил смеясь над очередной вымученной шуткой.

— А ты все-таки порядочно сдрейфил! Я уж думал, нам и правда кранты, — не без издевки ухмыльнулся Матвей, — Кстати, колись, что там была за фотка!

— Да ничего особенного. Поцелуй на улице, — с явной неохотой ответил Лука.

Матвей фыркнул, с упреком покачав головой.

— Было бы как-то тупо после всего, что было, сгнить в выгребной яме из-за какого-то поцелуя.

— И не говори... Прямо средневековая романтика...

— Так у матери есть что-нибудь против нас?

— Против меня скорее. Но не думаю, что она этим воспользуется...

— Что ж... Тебе виднее. А ты вообще в курсе, что ты Кристине по-настоящему нравишься?

Матвей даже сам немного удивился неожиданно слетевшему с уст вопросу.

— Обыкновенная похоть, — все также лениво отмахнулся от него Лука, которого сегодня явно не тянуло на откровения, — На фига ей такой как я? Она не такая уж наивная, какой кажется на первый взгляд.

— Хочешь, чтобы я начал тебя убеждать, что ты хороший?

— Да иди ты... Кстати, мне сегодня секретарша сделала минет, и я ее уволил. Вот такой я «хороший».

— Оба на... Поздравляю... Светка?

— Катя...

— Это такая... такая... ? Блин, да ты совсем! Зачем уволил-то? Нельзя так с перспективными работниками!

— Мне теперь дома хватает острых ощущений.

Матвей налил себе очередную порцию текилы, задумчиво слизнул только что насыпанную из солонки на руку соль, выпил, заел долькой лимона и откинул голову назад на край бассейна, тупо уставившись в потолок.

— Ты бы завязывал нажираться... , — смерил его мутным взглядом Лука.

— Ничего, переживешь, — проигнорировал замечание Матвей, — Скоро закончатся твои острые ощущения, и Кристина, кстати, уедет.

— Москва не так уж далеко, так что...

— Так что?

— Даже не знаю... Боюсь, она мне все-таки тоже нравится... , — Лука потер затылок, взъерошивая мокрые волосы, чтобы взбодриться и заставить себя наконец вылезти из бассейна, — Или, может, просто твоя текила так действует, — криво усмехнулся он, задумчиво уставившись в пустоту.

— Стопроцентная голубая агава... , — уныло подтвердил Матвей, — И все-таки ты поганец и эгоист...

— Ну, только не тебе на это жаловаться.

— Да уж...

Кажется, Матвей пробормотал под нос какое-то ругательство, которое Лука не расслышал.

— Ты чего?

— Ничего, — Матвей снова потянулся за хрустальной солонкой.

— Слушай, кончай уже, — Лука резко сел, перехватив руку брата за запястье.

— Ладно, ладно, — тут же вяло уступил он, — Все равно сейчас сил нет с тобой тягаться.

Полчаса спустя Матвей провалился в тяжелый удушливый сон, в котором он по началу даже с трудом различал образы. Когда они сложились в четкие очертания вызывающе эффектной пары, по всему его нутру пробежался неприятный холодок. Эти двое даже не держались за руки — без всяких тактильных контактов было ясно, что их связывают вместе колдовские узы, замешанные на крови самого дьявола. Она — белокурая, нежная, провокационно трепетная, на все готовая ради него — растворялась в его взгляде, жадно упиваясь энергетикой его порочности, рвущейся с силой вулкана из-под лживой личины полного самоконтроля. И он — черноволосый, неприступный, холодный, перебирающий в своем извращенном уме жестокие и беспощадно прекрасные фантазии, — выжидал, медленно изводя свою жертву ее же собственными ядами похоти. Они гуляли по городу, болтали, обменивались улыбками, даже смеялись, и, конечно, совсем не замечали его, а ведь он тоже рассказывал что-то занимательное, остроумно шутил, обаятельно улыбался... От этой улыбки девушки млели, он знал это и всегда прекрасно этим пользовался, но только с ней... сейчас... все было напрасно. Горло Матвею душил болезненный спазм, ощущение собственного бессилия давило на грудь, глаза обжигали слезы. Какой же он жалкий идиот!

Все исчезло, закружилось, потонуло в водовороте других иллюзий, которые тут же улетучивались из памяти. Он запутался, все забыл, просто мучился от необъяснимой тоски, жалел себя и ругал одновременно, пока повелитель снов неожиданно не предложил ему новые декорации, новую мизансцену, новые цвета, звуки и эмоции. Кристина... Она завораживающе медленно и поразительно бесцеремонно двигалась в ослепительных лучах софитов в безликой танцующей толпе под неразборчивые звуки какой-то магической какофонии. Сияющая, нежная, совсем еще юная блондинка с выкрашенными алой помадой пухлыми губками, в черном корсете, черной полупрозрачной короткой юбочке и в лакированных босоножках на умопомрачительной высоты шпильках. В ее глазах больше не было робости, сомнений, страха, вопросов — они манили, пожирали его, требовали его немедленно. Стройные ножки, слегка расставленные в соблазнительно жарком танце, обещали, что все его желания и помыслы будут исполнены — только прикоснись. Матвей приблизился на ватных ногах, не отрывая взгляда от ее извивающегося тонкого тела с упруго выпирающими из корсажа округлостями белых грудей, нереально тоненькой талией, мягко очерченными очень женственными бедрами. Ее руки с красными ноготками тут же призывно обвились вокруг его шеи, пальчики нежно перебирали волосы на затылке, притянули его лицо к ее личику. Она позволяла себя целовать, и он целовал — ненасытно, жестко, грубо, удушливо. Но в ее голубых глазах больше не было невинной жертвенности, в них цвела и кипела страсть, жадная и неутолимая, как сама жизнь. Ее горячие ладони соскользнули по его шее и плечам к мускулистой груди, пальцы недвусмысленно задержались на сосках, двинулись вниз по рельефным мышцам живота к тугим джинсам, уверенно потерли твердый бугор в паху, коготки бесцеремонно поцарапали сквозь грубую ткань эрегированную головку, вызывая во всем теле Матвея взрывы электрических разрядов и дрожь. Ее губки прильнули к его шее, покрывая ее безжалостно чувственными укусами, тут же зализанными ласковым язычком. Зубки и язычок переместились к соскам, пока коготки продолжали сводить с ума его налитого кровью зверя.

Вдруг резко поднявшись и закинув назад голову, красиво взметая потоки белокурых волос, Кристина потянулась к его губам за поцелуем, но тут же властно надавила ему на плечи, давая понять, чего требует ее юное пылающее тело. Матвей опустился на одно колено, задвинув другое между ее стройных ножек, ненасытно лаская гладкую упругую кожу ее бедер, непрерывно движущихся в медленном танце. Он приподнял ее юбочку, упиваясь видом ее голенькой слегка увлажнившейся киски с пухлыми губками, и, жадно поглаживая ее попку, стал покрывать внутренние поверхности бедер долгими, влажными и томительными сосущими поцелуями. Выписывая бедрами едва заметные восьмерки и запустив тонкие трепетные пальчики в волосы Матвея, Кристина стала слегка приседать, ни на секунду не упуская завораживающего ритма мелодии. Ее киска коснулась его раскрытых губ и тут же отстранилась, не дав распробовать ее вкус. Щеки Матвея разгорелись, сердце забилось чаще, руки нетерпеливо ловили ее за талию, одновременно придерживая дерзкую юбочку. Только чертовка ускользала от него снова и снова, лишь дразня своими прелестями. Вот ее шелковистые лепестки опять задели его губы, его язык проворно проскользнул по клитору, захватив пару капель ее влаги. Сладостно вжимая в губы ее покрытую сочным глянцем розовую плоть, Матвей крепко обхватил ее за попку и закрыл глаза. Кристина вздрагивала и трепетала, но из его крепких тисков ей уже было не выбраться. Сквозь неразборчивые шумы и ритмы музыки он с упоением слушал ее тонкие стоны и лепет, пока ее губки не прошептали:

— О, Лука... Я люблю тебя, Лука...

В миг он увидел со стороны всю правду о своих глупых грезах. Лука, а вовсе не он сам, стоял перед ней, опустившись на одно колено, и безжалостно впивался губами в ее промежность, страстно, словно дикий зверь, вгрызающийся в свежую еще дышащую плоть жертвы. Девушка беспомощно извивалась и стонала, то отталкивая, то прижимая его, желая хоть как-то подчинить ненасытного хищника своим желаниям.

Матвей открыл глаза. Его сердце колотилось словно взбесившийся молот по наковальне, дыхание сбилось, на теле выступила ледяная испарина, голова шла кругом и тупо пульсировала от боли, к горлу подступала тошнота. Медленно встав с постели, он шатающейся походкой добрел в темноте до туалета и опустился на колени перед унитазом.

Проснулся он от того, что солнце беспощадно слепило ему глаза, и тут же чертыхнулся из-за той же головной боли, которая мучила его всю ночь. Откуда-то издалека доносилс